Режиссер Сергей Овчаров («Небывальщина», «Сказ про Федота–стрельца») снимает новую версию «Вишневого сада» Чехова. Генеральный директор студии «Proline–film» Андрей Сигле участвует в проекте в качестве продюсера и композитора. А главным героем фильма станет Фирс, забытый хозяевами и обреченный на смерть в пустом запертом доме. В этой роли – Игорь Ясулович.
Снимают в легендарном 4–м павильоне «Ленфильма», где в 1896 году состоялся первый в России киносеанс. На площадку привезли 20 тонн земли и гравия, засыпали пол и регулярно поливают его. Зеленая трава – искусственная, тростник – настоящий. К деревьям прикручены белые бумажные цветочки – получился роскошный вишневый сад.
– Пришло время Чехова, актуальнее писателя нет. Его гуманность, его интеллигентность нужны для борьбы со жлобством, хлынувшим в нашу жизнь. Есть у нас прекрасная молодежь, и есть агрессивная, алчная, хамская. Чтобы из школы выходили интеллигентные, добрые люди, надо читать Чехова.
– Почему вы выбрали «Вишневый сад»?
– Это последняя пьеса Чехова, его духовное завещание. Он писал уже тяжело больным, мучительно умирал. Но не озлобился, а стал чище, добрее. В фильме я использую мотивы его недописанных произведений, материалы записных книжек. Конечно, изучил немало театральных трактовок пьесы. Антон Павлович считал ее водевилем, почти фарсом. Я люблю всех героев, сострадаю им. Вот Петя Трофимов. Персонаж «скрытый», не выписанный Чеховым по цензурным соображениям, больной чахоткой и революцией. Смешное и трагическое всегда рядом, и у Чехова драматические коллизии так переплетаются с юмором, что их не разделить. Поэтому мы делаем кино с юмором. Это история о любви. Все герои любят, и все – без взаимности. Фарсовые ситуации не отменяют психологизма, чувственности, все постоянно плачут и много смеются.
– Как проходил кастинг? Что было важно для вас?
– Я искал актеров современных – чтобы было живое лицо, живое мышление, чтобы люди были готовы к моим парадоксальным решениям. Гаев и Раневская должны быть людьми с голубой кровью – они лунатики или марсиане, отличающиеся от крепостных, которые их окружают.
– Почему на роль Раневской вы пригласили Анну Астраханцеву–Вартаньян?
– Шел какой–то сериал по ТВ, и я увидел Анну в бессловесном эпизоде. Она повернулась и так посмотрела на человека, нахамившего ей… Всего три секунды. Но какой улыбкой она ответила на грубость, с каким достоинством! Я сразу понял, что эта актриса может сыграть Раневскую. А потом пошел в театр «Особняк» на спектакль, который Аня поставила вместе с актером Александром Баргманом. И окончательно убедился в правильности выбора. А на роль Гаева мы пригласили Дмитрия Поднозова, очень интересного петербургского актера. Проблемы возникли с Фирсом. Были пробы Юрия Яковлева, Владимира Гостюхина, Эрнста Романова. Сейчас я очень доволен Игорем Ясуловичем. Абсолютно чеховский герой. Игорь Николаевич – великолепный психологический и эксцентрический актер, когда–то он и пантомимой занимался. А как он потрясает нас своей выдержкой! Более молодые артисты не выдерживают жары в павильоне (приборы–то у нас старые), им уколы ставят, а он держится блестяще.
– Где вы подсмотрели чеховское имение, которое выстроили в павильоне?
– В Монрепо. Это гигантский парк, музей–заповедник в Выборге, один из красивейших на Карельском перешейке. Я обожаю костюмные фильмы. Галантный XVIII век, парики, панталоны… У нас замечательный художник по костюмам – Лариса Конникова.
– Мы не могли не снять это кино. У меня есть «опасение», что картина получится совершенно изумительной, тонкой, талантливой, и продавать это гениальное кино будет нелегко. Сергей Овчаров – удивительный режиссер. Работает с артистами очень тщательно. До начала съемок репетировал с актерами полтора месяца, каждый день, по 10–11 часов! Я кланяюсь артистам, согласившимся на такой жесткий график работы.
– Почему нельзя было снять настоящий вишневый сад?
– Мы узнали, что он цветет недолго, меньше недели. И если бы мы поставили камеру и начали снимать, через несколько дней все равно пришлось бы переходить в павильон.
– Вы пишете музыку к фильму – она уже готова?
– Я еще прислушиваюсь к пению птиц, хожу по саду. Кстати, птички у нас живые, сами прилетают к нам. У нас здесь были лошади, они грызли наши деревья и цветочки, принимая их за настоящие.
– Когда фильм увидят зрители?
– Съемки уже подходят к концу. Материала очень много, и, как всегда, от него жалко отказаться, поэтому монтаж затянется месяца на два. Думаю, к Новому году управимся. Конечно, покажем фильм на каком–нибудь кинофестивале. Это будет обычный двухчасовой формат – и кроме того, сделаем две телевизионные серии. Это трудная задача – ужать до двух часов экранного времени большую, в четырех действиях, пьесу Чехова!
– Игорь Николаевич, в театре вы вдоволь поиграли Чехова, но Фирса в вашей биографии, кажется, не было.
– Не было. Я играю Шабельского в спектакле Генриетты Яновской «Иванов и другие», в чеховских спектаклях Камы Гинкаса «Скрипка Ротшильда» и «Черный монах», у английского режиссера Деклана Доннеллана вместе с Михаилом Жигаловым играем Чебутыкина и Ферапонта в «Трех сестрах». Это все режиссеры крупного «калибра», личности, глубокие и многогранные. С каждым из них потрясающе интересно работать. Все персонажи мне близки, поскольку все – родненькие. Когда ты проводишь с этим какое–то время, оно становится твоим. Я, конечно, очень счастлив, что меня пригласили в «Вишневый сад».
– Чем ваш Фирс отличается от известных нам Фирсов?
– Нашим взглядом на события. Это некие размышления о том, что нам предлагает Антон Павлович и что нам интересно в его персонажах именно сегодня.
– Продюсер говорит, что главный герой картины – Фирс.
– Это, скорее, внутренний вектор, рабочая гипотеза. У Чехова каждый персонаж важен, не случаен.
– В кино вам редко доводилось играть главные роли.
– Так жизнь складывается – что по этому поводу сетовать! Но главные роли были, и довольно интересные (для меня, во всяком случае): «Зудов, вы уволены!», «Ай лав ю, Петрович!», «Сто грамм для храбрости». Но они прошли незаметно. Были «Петербургские тайны» и моноспектакли на канале «Культура». Небольшие роли, если там есть материал и есть содержание, тоже очень хороши. Я 30 лет работал в Театре–студии киноактера, там надо было выполнять повседневную рутинную работу. Вопрос в том, как ты ее делаешь: либо относишься к ней ответственно, понимаешь, что за нее надо будет отвечать, либо выучишь слова, произнесешь их, да и все.
– Расскажите немного о себе.
– Училась в Саратове, работала в Саратовской драме с режиссером Александром Дзекуном, потом в Москве – у Льва Анохина и, наконец, переехала в Петербург. Моего мужа, актера Андрея Астраханцева, пригласил Театр имени Комиссаржевской. В спектакль «Месяц в деревне» нужна была Верочка, я показалась и теперь работаю в этом театре. Недавно сыграла Гермию в премьере Александра Морфова «Сон в летнюю ночь». В кино меня знают как Астраханцеву, в театре – Вартаньян (это моя девичья фамилия).
– Какой будет ваша Раневская?
– Меня вообще удивило, что режиссер увидел во мне Раневскую, хотя я чувствовала, что могу ее сыграть. Для меня она – абсолютное воплощение любви на земле, некая реликвия. Она словно текущая река. Она и есть вишневый сад. У нас даже есть сцена, когда Раневская идет по саду, и он ее как бы обнимает… Мы с Овчаровым часами разговаривали, много репетировали, неспешно входили в этот ее мир. Я уже знаю, что буду скучать по моему костюму, по тому, как сижу на скамеечке в саду. Ребята даже смеялись надо мной, что я слишком погрузилась в образ Раневской и приобрела высокомерный взгляд на жизнь. (Смеется).
Светлана Мазурова,
«Российская газета», №4438 11.08.2007