«Священную книгу оборотня» вместе поставили актриса и режиссер Такого театра Анна Вартаньян и художник по звуку Юрий Лейкин, дебютант в режиссуре. Они же и играют. Залогом успеха служит уже тот факт, что имя главного мистификатора отечественной прозы впервые появилось в афише петербургского театра.
Казалось бы, уж что-что, а инсценизация прозы Виктора Пелевина требует сложных технических примочек, экранов, которые впустили бы в себя героев и отправили в психоделические трипы лазерных проекций, расцвечивающих мир иллюзий, в который главная героиня, лиса-оборотень, погружает мужчин. Оказалось, что в принципе можно обойтись без всего этого, можно обойтись вообще без ничего, кроме актеров, конечно. Еще есть экран, но «домашний» – маленький и помятый. На него проецируется лицо героини, беготня ряженого кролика из «Алисы в стране чудес» 1903 года, натурные съемки как бы исторических сцен спектакля на пленэре и т. д.
Симптомы домашнего театра едва ли прельстят сторонников спецэффектов. А вот постоянным зрителям «Особняка», где играют спектакль, приглянутся. «Оборотень» – проект, очень характерный для этого пространства, в котором что ни постановка – то духовный путь к просветлению.
Все, что нужно знать про сюжет тем, кто почему-то еще не приобщен к прозе Пелевина, Вартаньян выпаливает в монологе длиной не более полутора минут. Что она – оборотень, что живет более 2000 лет, зарабатывает проституцией, с помощью хвоста погружает своих клиентов в мир эротических фантазий, а сама питается их сексуальной энергией. Психоделика играет служебную роль. Вартаньян (А Хули) иллюстрирует момент создания эротической иллюзии – танцем, вроде кружения дервишей. А в финальной сцене преображения героини зрителям предлагают выразительный спецэффект – прямо перед их носом огромным яйцевидным куполом раздувается белая ткань, внутри которой прорезаются очертания человеческой фигуры, пытающейся из него «вылупиться».
Самое интересное – то, как актеры осваивают текст Пелевина, умятый до полутора часов сценического действия. Складывается впечатление, что вместе с обильным «соусом» из цитат из Набокова, филологических и физиологических споров, реалий современной Москвы – гиперпространства, в которое забрасывает своих читателей Пелевин, исчез вкус и основного блюда. Стёб, которым пропитаны сотни страниц текста, заменила многозначительность. Осталось мифотворчество для бедных, намеки на «конец света» местного значения, который нам обеспечит «пес Пи..ец», – одним словом, дешевая эзотерика в мягкой обложке.
В героях вы тоже едва ли узнаете пелевинских вамп А Хули и «оборотня в погонах» Александра. Если в облике актрисы – унисексуального создания с продолговатым, сухощавым, по-змеиному изящным лицом – еще угадывается что-то от прототипа, то в сумрачном пареньке с осторожными движениями, появляющемся из зала, – нет вообще ничего ни актерского, ни пелевинского. Парадокс, но неумелый Лейкин «переигрывает» партнершу-профессионалку. Потому что ничего не играет. Благодаря ему диалог между ними про фольклор и дискурс выглядит не отрепетированным, а как бы рождается сию минуту, здесь и сейчас.
Чем же скреплена сценическая ткань? Тем, что (только не смейтесь) в спектакле есть любовная линия. И дело не в том, что герои Пелевина не могут сказать друг другу «я люблю тебя». Могут, но только при условии, что параллельно совершают какое-нибудь непотребство. В спектакле же очаровательная трепотня героев про кокаиново-амфетаминовую задницу доктора Фрейда, психоаналитические сказочки про Красную Шапочку и Аленький цветочек, выпады против французского структурализма и псевдорелигиозные споры помогают им сблизиться. Разумеется, не посредством хвоста.
Актеры, играющие не текст, а с текстом, тем самым поддерживают прием, обозначенный Пелевиным в самом начале романа. Мол, не было никаких «пришельцев», а текст рукописи А Хули – фальшивка. Вот и герои спектакля – никакие не оборотни, а парочка подростков, слегка злоупотребивших расширителями сознания.