Когда-то эту роль играли Мария Савина и Ольга Книппер-Чехова, Алла Назимова и Софья Гиацинтова, Ингрид Бергман и Хелен Миррен, Дельфин Сейриг и Ольга Яковлева.
Сегодня – питерская актриса Анна Астраханцева. Именно она снимается в роли Натальи Петровны в новом фильме Веры Глаголевой «Две женщины» по пьесе Ивана Тургенева «Месяц в деревне». Корреспондент «ВМ» побывала на съемках и попросила актрису ответить на несколько вопросов.
– Анна, насколько неожиданным оказалось приглашение в этот проект?
– В этом есть некий мистический момент. Потому что я всю жизнь знала, что в моей жизни должен произойти главный, поворотный сюжет. И я долгое время отказывалась от всего, что могло каким-то образом этому помешать. Я глубоко верила, что это когда-нибудь со мной произойдет. И сейчас я испытываю абсолютное ощущение детства, что мечта сбывается.
– Это мечта о кино или о театре?
– Мечта о настоящем моменте. Моменте абсолютного творчества, когда в нужное место в нужное время собираются кармически связанные между собой люди. То, что мы все связаны, я абсолютно точно знаю. Месяц общения друг с другом дал мне огромное количество ответов на вопросы, которые у меня были.
– А Тургенев современный автор?
– Я думаю, отношения между людьми не устаревают. И не важно, Шекспир это или Тургенев. Важно, на что обращает внимание режиссер. В нашем проекте – на любовь… Ради любви к моей героине все эти люди жертвуют собой. Они действительно любят. Потому что истинная любовь – это когда отпускают. Дают любимому человеку свободу. И у нас все трое мужчин, которые любят эту женщину, одновременно отпускают руки. Вот в чем печаль и истинная ситуация. И я очень счастлива, что Вера (Глаголева – Н.Б.) это понимает.
– Вашей героине приходится делать непростой выбор…
– Есть такая русская поговорка: «Сердцу не прикажешь.» Я понимаю, что с Натальей Петровной происходит. Моя героиня не отдает себе отчет, когда страсть поселяется в ее сердце. Она, не ведая того, становится жестока. Но ей есть оправдание. Это фильм о том, что нет плохих людей…
Что во имя любви мы можем все простить.
– Вам такие ситуации знакомы?
– Более чем… Ко мне мистически приходит материал, связанный с событиями в моей жизни. И это возможность лучше понять себя. Я благодарю Бога за то, что он позволяет мне «отработать» какую-то другую жизнь. Я ее действительно проживаю. И моя прошлая работа позволяет мне двигаться дальше и осуществлять этот рост.
– Вы раньше сталкивались с тургеневским текстом?
– В театр Комиссаржевской, в котором я работаю почти 15 лет, меня взяли на роль Верочки в спектакль «Месяц в деревне»!Я всю жизнь мечтала об этой роли. И всегда надеялась, что когда-нибудь сыграю Наталью Петровну. Счастье, что актерские мечты иногда сбываются. Для меня необыкновенная мистика еще и в том, что моим партнером оказался великий Рэйф Файнс.Здесь столько совпадений! Мы так резонируем друг с другом… Я не перестаю удивляться – каждый день какое-то открытие происходит.
– Как работается с Верой Глаголевой?
– Потрясающе! Я ведь тоже режиссер и считаю, что, возможно, женщины сами дали повод мужчинам считать женщин–режиссеров непрофессионалами. Но Вера – это человек, у которого нет пола в профессии. Я сама так работаю, и я счастлива, что встретила такую же натуру. Знаете, чтобы понять ее, мне нужно отречься от того, что она женщина. Мне как бы трудно смотреть на нее глазами человека. Она – сила, которая ведет меня за собой… Мы как бы проверяли друг друга. И когда я это поняла, когда этот щелчок произошел, – все! Абсолютная свобода, абсолютная радость для меня. Я счастлива. А счастье, кстати, это умение быть частью чего-то. Я стала частью проекта…
– Что скажете о Файнсе-Ракитине? Не робели? Все-таки звезда…
– Есть такая прием, помогающий сбить спесь или страх. Стоит подумать, что через какое-то время мы все станем прахом. И нет разницы между людьми, все мы равны.
Да, у меня было волнение от первой встречи. Но с какого-то момента мы стали равны. Не было ни секунды между нами дистанции. Он настолько открытый человек, настолько допускает до себя, что довериться ему мне не составляло никакого труда.
– А языковые проблемы?
– Он прекрасно говорит по-русски. И он очень хорошо нас понимает. А когда мы играем, то просто понимаем друг друга без слов. Есть язык актеров. Есть язык чувств. И нам не нужен переводчик, настолько все понятно. Это как любовь, которую не нужно объяснять…
– Появилась ли «химия» между вами?
– Думаю, да. Но лучше спросите об этом Рэйфа.
– А какая сцена оказалась самой трудной?
– Все они были безумно интересные.
Это такой опыт… Каждая – реально бриллиант. Я просто ошеломлена от того, что мне дано пережить, с каким высоким класса актером работать. Для меня это значит – учиться. Учиться быть рядом с мужчиной, который солнце… Все ипостаси моего сознания, как парад планет, сложились в одну линию… Так что мне трудно выделить одну сцену. Но наверное, самая сложная была сцена в оранжерее, когда Ракитин мне говорит: «Вы влюблены!»
– Он вас обвиняет?
– Нет, он как друг пытается помочь мне.. Он честен со мной. Мы отлично сыграли эту сцену. И я плакала весь съемочный день – даже когда не была в кадре, когда подыгрывала ему. Мы вскрыли эту тему, и это так меня трогало!
– Но Тургенев – все-таки уходящая натура. Будет ли он интересен молодежи, которая приходит сегодня в кинотеатры совсем за другим?
– Если честно – я не знаю, что такое аудитория. Работая в театре и будучи сама режиссером, я считаю, что аудиторию нужно воспитывать. Нужно ставить такого уровня спектакли и фильмы, чтобы люди менялись. Чтобы через какой-то люфт, секунду, момент откровения в фильме человек поднимался на другую ступень. Таким образом люди начинают резонировать.
Иначе получается – на потребу дня. Это невозможно. Тогда с чем мы останемся?
Любой глубокий материал требует подачи. Я думаю, что в этом фильме есть страсть – его материя пронизана эротикой. Честно скажу, я думаю, что в прошлой жизни я жила в подобной старинной усадьбе. Тут очень много света. Все кажется знакомым. Мне очень легко, все очень нравится. Я вживаюсь в роль Натальи Петровны, храню свои ощущения…
– Насколько вам комфортно в этих платьях позапрошлого века?
– Мне кажется, я всегда носила эти прекрасные платья! Потому что более эротичного и сексуального момента на съемках я раньше не испытывала. Дамская одежда Х1Х века – внутренняя. Она удерживает эротику. Человек горит изнутри. И эта эротика не продажна, не доступна. К тому же, как снимает Гинтц (Берзиньш – оператор фильма – Н.Б.)! Изгиб шеи, завитка волос, движение руки, наклон спины… Это все очень страстный момент. Я люблю так, намеками, чтобы зритель остальное сам домыслил, додумал…
– Есть такое избитое понятие – тургеневская девушка…
– Я не знаю что это такое. Во мне нет этого определения.
– Ну… такая мечтательница, не от мира сего, бродит по парку с книжкой и мечтает о вселенской любви…
– Здесь совсем другая история. История кризиса зрелой женщины, которая из одной реальности делает кувырок в другую. И – становится безумна. Буквально – без ума. Она без ума действует – интуитивно, спонтанно – и не может сама понять, что с ней происходит.
– Чем же все окончится?
– Она, влюбленная в Беляева, остается одна. Почти – с мужем, Ислаевым, который думает, что она влюблена в Ракитина. А тот, жертвуя собой, уезжает вместе с Беляевым. Там люди совершают огромное количество благородных поступков.Но столько недоразумений…
Ну как в жизни. Такая Маха Лила большая. Игра Бога с нами. Либо мы принимаем эту игру, либо нет. Финал для меня как бы открытый. Ведь моя героиня не зря говорит, что если она потеряет любовь к Беляеву – зачем же жить потом? Для нее это конец, она умирает с этого момента. Все, ее жизнь закончилась.
– Настоящий Шекспир, но по-русски…
– Да… А тургеневскую девушку придумали в области литературы. Есть такие понятия, чтобы люди могли договориться. Но когда дело касается человеческих отношений – никакие штампы не работают.
– Анна, а кто этот отрок, который не отходит от вас?
– Младший сын Матвей. У меня двое детей. Моему старшему сыну Арсению скоро будет 19 лет. А сюда я приехала со своим младшим сыном, Матвеем…
– Он тоже снимается в картине?
– Нет, не снимается. Но он счастлив быть здесь вместе со мной. Потому что за многие годы я не помню, когда у меня был отпуск и мы бы вместе его проводили. Я совмещаю здесь счастье работы и отдыха, которого мне достаточно, чтобы восстановиться. Я люблю общаться и в то же время эффективно работать. Не умею по большому счету отдыхать. Отдыхать надо со своими людьми. Я по-другому не понимаю. Просто поехать и тупо лежать на солнце? Нужно, чтобы кто-то был рядом. А я здесь окружена любовью и дружбой.
– Последний вопрос. Вы, похоже, неплохо разбираетесь в индийской философии…
– Я практикующий человек. И для меня театр с детства является моментом практики. Два года назад я стала интересоваться йогой. Нашла людей, читаю много потрясающих книг. И учусь любить. Мне скоро будет сорок лет, и я понимаю, что я никогда не любила так, как моя героиня… И я счастлива, что теперь знаю, что это такое… Я благодарю Бога за этот подарок…
Наталья Боброва,
«Вечерняя Москва», 2 сентября 2013