Новый спектакль Юрия Бутусова «Сны об осени», основанный на немногословии героев норвежского драматурга Юна Фоссе, прост только на первый взгляд.
Ни лихо закрученного сюжета, ни разнообразия персонажей в истории Фоссе, поставленной Бутусовым на сцене Театра им. Ленсовета, нет. Но режиссер совмещает по нескольку героев в одном актере, сообщая действующим лицам возможность перетекать друг в друга, меняться ролями и возрастами, образуя сплошной, замкнутый круг нашей жизни, которая продолжается даже… на кладбище.
Именно па кладбище встречаются герои – Мужчина – Виталий Куликов и Женщина – Ольга Муравицкая. Вроде бы и знакомы, вроде бы и связывает их что-то, но разговор их поверхностен, в нем нет теплоты. Диалог «ни о чем» словно раздражает обоих. Мужчина и вовсе не по-мужски пытается ерничать – то ли всерьез хочет задеть свою «железную» собеседницу, то ли доказать ей что хочет, но этим лишь подтверждает предположение об отсутствии ясности в отношениях двоих. Понять очередность происходящего сложно, диалог пары содержит повторы, отчего зрители могут и заскучать на первых порах, пока не поймут, что стоит за никчемными, на первый взгляд, словами и отсутствием соответствующих тексту интонаций.
Волей режиссера Бутусова и художника Александра Шишкина действие происходит на выдвинутой в зрительный зал площадке-аре не, окружность которой обозначена белыми стеклянными матовыми фонарями-«шариками». Шарики, но черные и надувные, застыли и под воображаемым куполом «арены» – словно сама смерть за висла над круговертью нашей жизни.
Герои периодически начинают «нарезать» пешком, на велосипеде или на ходулях по «арене» круги, они почти постоянно преодолевают сопротивление чего-то, и это может быть сопротивление самого бытия.
Независимо от смены событий ощущение однообразности жизни не покидает зрителя, перед глазами которого в спектакле, как во сне, пройдет череда похорон, не убавляющих, а лишь прибавляющих количество героев.
Сначала явится величественная Мать (Лаура Пицхелаури), заберется на стремянку в длиннополом платье, постепенно скрывающем абрис лестницы, и неожиданно напомнит собой страшную фигуру стремительно растущей до самых небес Смерти из грамматиковского фильма «Звезда и смерть Хоакино Мурьеты». А то вдруг «на глазах у изумленной публики» (с помощью изрядного количества белой пудры) из молодой женщины превратится в седую старуху, а потом вновь «омолодится» по ходу действия и истово затанцует нечто невообразимое…
Отец (Сергей Волков), поначалу возвышавшийся над сценой при помощи ходулей, спрыгнув с них, может вдруг стать и ребенком, копающимся в песке. Да вот только умиления это не вызывает: играть с песком на кладбище, уставленном крестами (пусть и картонными), впору могильщику, а никак не дитяте…
Спектакль словно кружит героев по гегелевской спирали то в одну, то в другую сторону, но окончательно лишает реальность какой бы то ни было упорядоченности в сцене семейного обеда, кончающегося выяснением отношений. Так реальность и превращается в сон, в котором молодость и старость, жизнь и смерть слиты воедино.
Екатерина Омецинская,
«Семейный капитал», № 7, 18.02.2016