В спектаклях Пази не водятся ходячие метафоры и говорящие аллегории. Зато его спектакли многослойны, и снимать пласт за пластом – одно удовольствие. В них всегда есть сюжет: в «Маленькой девочке» – это семейная история, в которой жена приглашает погостить в доме потенциальную любовницу мужа, прекрасно зная о мужнином увлечении ею, и едва ли не пытается ее удочерить. Развязка приятна и сентиментальна, и таким же был бы весь спектакль, если бы не нюансы, возводящие бытовые коллизии к вершинам красивой игры.
Играют все – друг с другом, с жизнью и сами с собой. Человеческая мозаика сложится в единую картину только тогда, когда все усвоят единые правила игры и займут надлежащее место в общем узоре. Узоров может быть множество, но правила одни. Появление в буржуазном семействе со сложившимися традициями и светским кругом знакомств юного богемного существа всего лишь повод для создания новых рисунков. Маленькая красотка – единственная, кто этого не понимает, и ее неправильное поведение нарушает правила и тянет за собою цепь конфликтов – которые, впрочем, при умелом повороте дела также могут становиться картинками из жизни.
До умеет играть только сама с собой, не чувствуя изменений ситуации и не слыша партнеров. Она еще очень банальна. Сама себе она изображает то женщину-вамп, то эльфа из художественного мира, то примерную дочь любящих родителей, и почти все некстати, и все трогательно-неумело. Лаура Лаури, студентка Театральной академии, дебютировавшая в роли До, красива, изящна и явно наслаждается нелепыми положениями, в которых то и дело оказывается ее героиня, не умеющая себя вести, приходящая в равный восторг от галантного внимания солидных мужчин и от золотых туфелек к белому платью. До отличается от прочих никому не нужной искренностью и верой в правду слова и никак не может принять условности мира. «Вы меня любите?» – то и дело с надеждой спрашивает она. А в жизни не любят, в жизни играют в любовь, иногда заигрываясь.
Печальный и усталый неврастеник Сергей Сомов (Александр Чабан) не намеревался вводить хрупкую брюнетку в свою жизнь – девушка для него слишком примитивна и неинтересна, и он этого не скрывает. Он собирался всего лишь сыграть в непритязательный адюльтер, и неожиданный подарок жены поверг его в растерянность. Он никак не может решить, воспринимать ли ему До как тайную любовницу или как приемную обожаемую дочь, и от этого раздвоения злится на весь мир. Он не может даже устроить скандал, потому что постоянно подходит к ситуации не с той стороны. В запале он делает ошибку за ошибкой и проигрывает игру собственной жене. На этой картинке она выступила на передний план.
В Ольге Сомовой Ларисы Луппиан как минимум три женщины: стареющая клуша-мещаночка с букольками, одетая и накрашенная под цвет обоев в собственной гостиной, нежная всепрощающая хранительница очага, простирающая крыла над запутавшимися домочадцами, и, собственно, та, настоящая, из которой и лепятся поочередно эти два образа. Сквозь уютный щебет прорывается волчий рык, суетливость в мгновение сменяется ледяной холодностью. Ольга всегда владеет ситуацией, ее ведет и завершает и не ждет неожиданностей, потому что сама их создает. Она завела в доме маленькую девочку, как заводят зверька, чтобы избавиться от скуки и одиночества. Средство не помогло, зверек оказался плохо обучаемым и скоро надоел. На прощание Ольга будет говорить красивые слова вроде: «Я хотела быть сильнее судьбы» – До поверит ей, она сама – нет. Судьба здесь ни при чем, ей просто хотелось развеяться.
Годунов-Чердынцев, молодой поэт, герой набоковского «Дара», сожалел о том, что не может преподавать многопланность мышления и восприятия мира. Этой многопланностью, в большей или меньшей степени, владеют все герои «Маленькой девочки», воспринимая чужую жизнь не как трагедию или даже увлекательный роман, а всего лишь как ребус, над которым можно поломать голову на досуге. Они не вмешиваются в дела соседей, отстраненно созерцая их, принимая как данность и только изредка делясь впечатлениями. Бедняжка До, упорно не желающая быть молодой, мечтающая о солидности в любом ее проявлении, никак не может поймать общий ритм существования, не может понять, что бурь, тревог и волнений в этом мире быть не может – потому что они никому не нужны. В какой-то другой игре жизнь До в доме Сомовых была бы эпатажем высшей степени, в этой она всего лишь часть головоломки, собираемой тонкими пальцами Ольги.
И лучше всех это понимает Агар-бен-Мосед (Георгий Траугот), человек с Востока, друг дома, неизвестно чем занимающийся, ироничный наблюдатель, носящий традиционный арабский головной убор как шарф поверх свитера грубой вязки. Агар нежнее других относится к новому персонажу, появившемуся в их компании, он чувствует в До потенциал равного игрока и осторожно пытается растолковать ей правила. И искреннее всех он расстраивается, осознав, что девочка не партнер в игре, а всего лишь случайность, фрагмент мозаики, а не та, что может эту мозаику сложить. И именно он ставит последнюю точку в многоточии этой истории.
В спектакле Пази три финала. Один мелодраматический – шумный уход До от Сомовых, с тяжелым чемоданом и трагическим выражением лица, с выкриками красивых и потому смешных слов, с яростным хлопаньем дверью. Другой сентиментальный – воссоединение семьи, где Ольга и Сергей, убедившись, что этап пройден и игра закончилась, вновь медленно превращаются в воркующих голубков, немолодую семейную пару, живущую в достатке и довольстве, знающую цену милым идиллиям за обеденным столом. И третий финал вновь возвращает нас к набоковским мотивам и напоминает, что не зря по стенам дома Сомовых растопырили крылья разнообразные бабочки. В сумерках на мост, на котором некогда горевала До и с которого подумывал броситься Сергей, неспешно всходит Агар с неизменной сигарой. Он будет стоять, опершись на перила и стряхивая пепел в канал, смотреть, как мимо протекает время, и ждать, пока появится из темноты, как всегда нежданно, новая героиня. Не исключено, что это будет та же самая До, научившаяся ценить высокую игру и выучившая ее единственное правило, некогда нашептанное Годуновым-Чердынцевым своей любимой: «О поклянись, что до конца дороги ты будешь только вымыслу верна…»
Елизавета Минина,
«Невское время», 12 января 2002 г.