Необычную премьеру в Театре имени Ленсовета представил молодой московский режиссер Кирилл Вытоптов: классический «Лес» выстроен на гротеске, смешении жанров и текстов Островского с цитатами из… Чехова.
Вытоптов – режиссер «свежеиспеченный», но в Москве этот прошлогодний выпускник РАТИ-ГИТИСа уже записан в режиссеры легендарного «Современника». «Лес» в постановке Вытоптова – история об актерах по профессии и актерах по призванию, про маски, которые люди носят в жизни, и про лес отношений, который хомо сапиенс привык городить вокруг себя.
Настоящий лес здесь уже спрессован в фанеру (художник Нина Абдрашитова), в которой искусно вырезаны ветви и листья, и низведен до жердей, которыми активно манипулируют актеры. Повествование о том, как помещица Раиса Гурмыжская (Лариса Луппиан) от провинциальной тоски влюбилась в гимназиста-недоучку Алешеньку Буланова (Алексей Торковер), для молодого режиссера не самоцель, а повод поговорить о том, что гораздо важнее – о самоидентификации посредством подключения разума и совести. А для этого все средства хороши: то Вытоптов заставляет зрителя увидеть в Раисе Павловне водевильную Раису Миничну Сурмилову, то в лесоторговце Восмибратове (Сергей Кушаков) – трагического Лопахина (а какая, собственно, разница – лес или сады продают люди, главное, чем они движимы, что при этом испытывают). Есть в спектакле и цитата из чеховской «Чайки» про «новые формы», но формы-то у человечества остаются все старые: каждый стремится сыграть явно не свою «ролю». Причем тянет всех в трагизм (ходули в спектакле выглядят котурнами, вплоть до визуализации высказывания «встать на котурны»), а выходит из этого чистая комедия…
Игра (не в смысле «высокая игра», а бессознательное лицедейство) становится жизнью тех людей, которые всеми силами души презирают профессиональных комедиантов – Несчастливцева (Дмитрий Лысенков) и Счастливцева (Александр Новиков). Этот верно угаданный дуэт – отдельный разговор в спектакле. Явление Лысенкова на тех подмостках, где он начинал свой профессиональный путь, позволяет утверждать, что класс его актерской игры неуклонно возрастает, а уже почти забытое зрителями выражение «наслаждаться игрой» вполне уместно в ситуации созерцания этого актера на сцене. Впрочем, не меньшее наслаждение доставляет и дуэт Лысенков-Новиков, которым сыграна вся актерская суть, вся непреходящая актерская тоска и изгойство людей, не смешивающих жизнь и игру «в одном флаконе». В жизни игра, считают они, должна быть шуткой: так, в диалоге Несчастливцев-Лысенков поднесет к спине Счастливцева–Новикова подобие пропеллера (роль Карлсона все еще в репертуаре актера), а тот сплюнет и постучит, мол, «не дай Бог, не дай». Но всерьез играть чувства и страсти, стоя на земле, а не на сцене тоже «не дай Бог»… А Гурмыжская-Луппиан только этим и занимается – форсируя проявление высоких страстей, а потому забывая «заиграть» реальную жадность, она доводит свою «роль» в финале до уровня Жанны д Арк («костерчик» из стульев и жердей тут же организуют подключающиеся к игре Счастливцев и Несчастливцев). Возможно, что и бедная родственница Аксинья (Маргарита Иванова), играющая в самопожертвование ради любви Петра Восмибратова (Сергей Перегудов), когда-нибудь «дорастет» до такого уровня, но пока, резюмирует действием режиссер, она только способна заблудиться в лесу из трех сосен-жердей, выясняя отношения со своим возлюбленным.
Увы, пока в спектакле не все так гладко и ладно, как хотелось бы. Зритель с трудом «въезжает» в предложенную режиссером «форму» из-за невнятного старта первого действия, в котором на раздражающее, избыточное манипулирование жердями (перебрасывание, перекатывание, кручение, фехтование и т.п.) тратится сил и времени гораздо больше, чем этого требуется для «понимания момента». А в это время публика плохо улавливает и даже неверно трактует такие тонкости, как, например, совмещение в одном лице ключницы (Ольга Муравицкая) и лакея Карпа, отсутствующего в спектакле. Темп действия, который, должен бы нарастать от начала к финалу, порой теряется, действие периодически зависает.
Но в спектакле есть главное: живой взгляд на классику, который не фокусируется на современном антураже, не гонится за созданием «красивой картинки», а хочет одного – актерской игры, да такой, чтобы мощный режиссерский посыл был подхвачен и понят, чтобы за отдельными жердями лес все-таки разглядели.
Екатерина Омецинская,
«Санкт-Петербургский Курьер», 05.04.2012