В театре Дайлес 3 июня в рамках гастролей Санкт-Петербургского Академического театра им. Ленсовета – премьера спектакля «Чеховъ. Водевиль». Режиссёр Андрей Прикотенко придумал сценическую историю по «коротким» пьесам выдающегося «юбиляра» Антона Павловича Чехова. Брак как разрушающая сила человеческой судьбы – вот сверхфабула спектакля. Для такого разговора понадобился архетип «брачащегося» мужчины, и он был найден в лице любимца публики, заслуженного артиста России Александра Новикова. Его герой будет идти от вожделенной женитьбы в «Предложении» через тернии и суматошные события повседневности в «Юбилее» к горькому размышлению о сломанной, исковерканной судьбе в монологе «О вреде табака».
– Это первая ваша личная встреча с Чеховым на сценической площадке?
– Если не считать любимого мною студенческого «отрывка» по малоизвестному рассказу Антона Павловича «Иван Матвеевич». Я играл мальчишку, который ходит к старому профессору переписывать его труды. Это была работа, благодаря которой я не был отчислен из театрального института после первого курса, на чём сильно настаивала кафедра сценического движения по результатам моего сногсшибательного экзамена по танцу. А в Чехове я продемонстрировал умение пить чай, кладя в чашку 15-20 ложек сахара, однажды доведя мастера курса Игоря Петровича Владимирова этим этюдом до сильного смехового приступа. С тех пор прошло почти 25 лет.
– Зрительские отношения с Чеховым за это время как складывались? Что из театральных впечатлений запало в душу всерьёз и надолго?
– В памяти остался пронизывающий последний акт товстоноговского «Дяди Вани». Всё, что связано с финальными сценами спектакля у Басилашвили – дяди Вани.
– Каковы впечатления от сегодняшней личной встречи с автором?
– Когда Антон Павлович писал «короткие» пьесы «Предложение», «Юбилей» и «О вреде табака», он вряд ли представлял себе, что когда-нибудь режиссёр Андрей Прикотенко решит соединить их в одну историю с одним сквозным героем, которого выпало играть мне. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что передо мной – три разных произведения, уникальных по форме и содержанию. Но конструкция спектакля, которую предлагает режиссёр, мне представляется бесспорной. Это история одного разочарования. История человека, который в достаточно зрелом возрасте (ему в «Предложении» 35 лет) решил через женитьбу уйти от одиночества, выстроить себе счастливую жизнь. История неслучившегося счастья героя, выстроенная через соединение с двумя другими пьесами, мне представляется действительно цельным рассказом.
– Для вас чеховские шутки-водевили не стоят особняком от его «большой» драматургии?
– В том-то и дело, что эти, казалось бы, милые пустячки, «шутки гения», – такой же «большой» Чехов, как и классический набор из пяти всем известных пьес. Меня убедила в этом книга английского профессора Дональда Рейфилда «Жизнь Антона Чехова». Конечно, мы вряд ли можем проверить каждый мельчайший факт, который приводит автор на основе архивных документов, описывая человеческий путь Чехова день за днём, но мне лично многое в судьбе писателя стало понятно именно благодаря этому многостраничному тому. Например, загадка его несоединения с любимой женщиной Ликой Мизиновой, хотя они были гармоничной парой, просто созданы друг для друга. Чехов словно боялся дожить до умирания любви.
– Получается, что вы с режиссёром сочинили просто какой-то манифест против брака.
– Действительно, мой герой к финалу спектакля, к сцене-монологу «О вреде табака», представляет собой распад человеческой личности. 33 года жизни в браке, семеро детей, нелюбимая постаревшая жена-мегера… Но, если встать на позицию женщины, -– а сладко ли ей было прожить в захолустье жизнь в бесконечных бытовых заботах, в мороке ежедневной рутины, с таким экземпляром, как мой герой, рядом? Брак – это в любом случае ловушка для двоих. И проблема, конечно же, совсем не в ограничении свободы. А в том, что однажды уходит любовь. И все разговоры и теории о том, что в добропорядочном браке любовь во что-то перерождается – в уважение, заботу, долг, ответственность и прочие высокие вещи, – химера. Да, всё это чудесные благородные понятия, но не вполне любовь. Весь Чехов про это.
Вера Николаева (Санкт-Петербург – Рига),
«Латвийские Вести», 13.05.2010