«Дядя Ваня», Театр им. Ленсовета, Санкт-Петербург
– Вы номинированы на «Золотую Маску» за главную роль в спектакле «Дядя Ваня». Чем вам близок Войницкий – дядя Ваня? Чем он отличается от вас?
– Должен признаться, у меня нет ответов на этот вопрос. Более того, я никогда такого вопрос перед собой не ставлю. В моем понимании, попытка сформулировать ответ на вопрос, каков твой персонаж, неминуемо приводит к упрощению. Мне кажется, что дело не в персонаже и ни в моем с ним сходстве или различиях, а в теме роли и соответствии этой темы мне сегодняшнему. А вот про эти соответствия говорить уже чуть проще.
На момент выхода нашего спектакля мне было ровно столько же лет, сколько Дяде Ване, и первые полгода жизни спектакля, когда я говорил текст: «Мне сорок семь лет», – я говорил правду. Помню даже спектакль накануне своего дня рождения, когда эти слова про сорок семь лет последний раз были правдивы. Думаю, что где-то в плоскости проблемы «мне сорок семь лет» и лежит тема этой роли. Вообще, мне всегда казалось, что право артиста на ту или иную роль определяется количеством слов в этой роли, которые артист может произнести от себя и про себя. Ведь именно во время произнесения таких слов возникает не персонаж, а тема.
– Известно, что Юрий Яковлев после роли Мышкина попал в больницу. Как изменилась Ваша жизнь после роли Дяди Вани? Что Войницкий отдал вам?
– Как интересно поставлен последний вопрос! Никогда не задумывался о том, что Иван Петрович должен мне что-то отдать. А что касается изменений, то могу сказать, что вместе с этим спектаклем в мою жизнь пришли вечера, когда я имею возможность на сцене заглядывать в прекрасные глаза моих партнерш и партнеров и говорить при этом невероятные слова, написанные Чеховым для этой сумасшедшей роли.
– Не секрет, что при просмотре у зрителей возникают ассоциации с «Палатой №6», и персонажей у вас выходит тоже шесть. Вы действительно пациенты? Какой диагноз Войницкого?
– Трудно поспорить с тем, что зритель имеет право на такие ассоциации. Хотя для меня это совершенно не так. Для меня визуальный мир этого спектакля – коридор питерской коммуналки. Наша картонная усадьба и все, что от нее остается, в финале так необъяснимо близки к неповторимой атмосфере этих питерских квартир. Нет у Дяди Вани никакого диагноза, кроме одного: сорок семь лет! Но этого довольно…
– Все персонажи Чехова у Бутусова действуют в гротеске, эксцентрике, буффонаде. Как создавался ваш дядя Ваня? Пластика Вашего героя грандиозная.
– Ответ прост: Бутусов. Про его спектакли были написаны тысячи страниц, и десятки тысяч еще будут написаны. Но кто бы взялся описать его репетиции!!! Это поле, на котором ему равных нету! И любой артист, репетировавший хоть однажды с Юрием Николаевичем, знает это сумасшедшее чувство свободы, этот поток эмоций, где рождаются вещи, появление которых объяснить невозможно! Ну, и, конечно, музыка…
– Вы участвовали в нескольких спектаклях Юрия Николаевича, чем отличался этот выпуск? Были трудности?
– Я не испытываю трудностей, репетируя с Бутусовым. Трудно, когда с ним не репетирую…
– Какие конкретные материалы режиссер советовал, давал труппе для работы над этим спектаклем?
– Юрий Николаевич, работая над этим спектаклем, настоятельно давал участникам один совет – выучить текст!
Антон Павлович Чехов – один из самых известных авторов, которого ставят в театре. Какие постановки по Чехову вы видели и какие посчитали их достойными?
– «Дядя Ваня» Товстоногова. Можно было сойти с ума от того как Олег Басилашвили играл ночную сцену с Еленой Андреевной. Еще был давний «Дядя Ваня» Някрошюса. Последние Ефремовские «Три сестры», «Три сестры» Бутусова, «Три сестры» Додина… Ну, и не могу не добавить: Дмитрий Лысенков – Телегин в недавнем «Дяде Ване» в Александринке.
– Сейчас театр переживает сложный период, это сказывается на труппе?
– Переживает. Сказывается.
Анастасия Пронина,
интернет-ресурс Фестиваля «Золотая Маска», март 2018