www.actors.spb.ru

Запах слова «театр»

Вопрос про запах слова «театр» возник с легкой руки Марины Юрьевны Дмитревской, которая как-то сказала: «В детстве слова имеют запах. "Театр" пах для меня "Красной Москвой" и подпаленными волосами. Когда вечером взрослые исчезали, закрутив волосы щипцами, перегретыми на керосинке, в доме оставалось слово "театр" и смешанный запах, это слово обозначавший».

Владимир Набоков в рассказе «Машенька» пишет, что «память воскрешает все, кроме запахов, и зато ничто так полно не воскрешает прошлого, как запах, когда-то связанный с ним».

Пытаясь сделать так, чтобы память заговорила, мы задали режиссерам, актерам и критикам один и тот же вопрос. Попросили их вспомнить запах слова «театр». Это вопрос, уводящий в детство. У каждого живущего театром человека наверняка есть такой запах. Не тот запах, что ловишь лишь носом, а некая картинка, ощущение, воспоминание о детстве, в котором когда-то возник театр. Не зафиксированное в энциклопедиях, а подготовленноепамятью уникальное определение театра,основанное на детских, первичных ощущениях нежного возраста.

У кого-то из людей театра нужной предыстории, пролога к искусствуне оказалось. Не у всех запах слова былнасыщенным настолько, чтобы сохраниться, а потому – выветрился, улетучился, исчез.

Сквозь собранные нами запахи проходишь, как сквозь множество разных комнат. В одних помещениях пусто и прохладно, другие заполнены предметами ушедшей эпохи, когда театр был настоящим выходом в свет.

[ . . . ]

Сергей Дрейден, актер:

В 1944-1947 годах моя семья жила в Москве на Тверском бульваре, за кулисами Камерного театра, где отец работал завлитом. Длинный коридор в глубине театрального здания, вдоль него – несколько дверей, за ними – семьи «бездомных» работников театра.

А чтобы с бульвара попасть в это жилье, нужно, пройдя служебный вход, пробраться под сценой к лестнице, ведущей к верхушке театра, минуя этажи с гримерными, костюмерными, реквизиторскими помещениями… Вот уже сколько запахов!

Самый памятный из них – карманы сцены с уходящими до колосников декорациями в полутьме, пахнущими до сих пор рисованными стенами, деревьями четырех времен года, морем, которое раскинулось широко, и (чуть присочиняю) озером, на фоне которого Алиса Коонен произносила «Люди, орлы и…» («Чайка» игралась в сукнах). Но все эти мной перечисленные «картины» имели ОДИН запах. То был запах столярного клея, на котором разводились краски!

«Петербургский театральный журнал», № 3 [61] 2010