www.actors.spb.ru

Рецензия на спектакль
«Дом, который построил Свифт»

Театральный критик Дмитрий Циликин – о спектакле «Дом, который построил Свифт» в Театре Комиссаржевской

Определение – из пьесы Григория Горина, медсестра Эстер наставляет доктора Симпсона: «Вы находитесь в необычном доме, общаетесь с неодномерными людьми. Не торопитесь делать о них выводы!»

Дом, который построил Свифт, – это мир, который придумал Горин. Его отличают черты, присущие всем лучшим горинским сочинениям: язвительная ирония и нежность, блестящее остроумие, горечь парадоксов, печальное понимание человеческой природы, но и мудрое сочувствие к человеческой породе. Как и в «Мюнхгаузене», главная идея – противостояние художника, поэта и мещанского общества, которое поэта вроде бы чтит, но, стоит ему выйти за рамки пошлых обывательских правил, немедленно и сладострастно его уничтожает.

В свое время вокруг «Свифта» шума было меньше, чем по поводу знаменитых «Тиля» или «Самого правдивого», но сейчас репертуарный выбор режиссера Александра Баргмана надо признать безупречным, снайперским. Текст написан будто вчера – скажем, губернатор изрекает: «Небо над Ирландией – часть Ирландии!» Общественная ситуация снова повернулась так, что сарказм Горина звучит едва ли не злободневнее, чем в 1980–м. Чего стоит сцена заседания опекунского совета как раз у губернатора: декан собора Святого Патрика в Дублине великий писатель Джонатан Свифт признан безумным, что дает возможность не принимать его памфлеты всерьез. Однако новый психиатр простец Симпсон публично ставит Свифту диагноз: здоров, что рушит всю конструкцию лжи и лицемерия, и ее надо срочно чинить. В спектакле в офисных креслах восседают дядьки в офисных костюмах – актеры Комиссаржевки отменно точно и очень смешно рисуют шаржи на совершенно конкретных членов российского начальства.

Характерная особенность стиля Горина – сатира у него неотделима от проникновенного лиризма, и тут режиссер следует драматургу. Художник Анвар Гумаров перекрыл зеркало сцены черной стеной, в ней имеются двери и окна, кое–что играют на оставшейся полоске авансцены (урезанной к тому же люком, символизирующим отверстый зев могилы, из которого выскакивают диковинные свифтовские персонажи). Когда стена уплывает вверх, открывается ни больше ни меньше космос. В нем парит летающий остров Лапута, очерченный светящимся контуром, он усеян разнокалиберными гранеными астероидами, в нужный момент превращающимися в куски сахара, – с их помощью лилипуты пытаются забраться на чайную чашку. Но и чашка – не чашка вовсе, а эдакая застекленная конструкция, как бы заключенная в музейную витрину мгновенно узнаваемая комната в коммуналке: с засаленными обоями, радиолой, креслом с зеленой обивкой, какие делали в 1960–е.

Там и обитает Свифт – Геннадий Алимпиев необычайно достоверен в изображении сильно поюзанного жизнью ленинградского интеллигента, филолога, наверно, или и впрямь писателя, с седыми патлами, в мешковатых штанах и растянутой кофте. Сквозь этот нескладный облик проступает личностная значительность – и совершенно объяснима любовь к нему Эстер и Ванессы (две реальные женщины в жизни Свифта; спектакль украсили работы Евгении Игумновой и Маргариты Бычковой).

В слаженном в целом ансамбле все же выделяется Сергей Бызгу – роль дворецкого Патрика стала его прямо–таки бенефисом: это стремительный залихватский, притом ювелирно отделанный гротеск. Очевидно выросли Иван Батарев – Симпсон и Егор Бакулин, играющий несколько ролей. Вообще работа с этим режиссером (ставшим в прошлом году главным) труппе явно на пользу. Тем более что она не окончена: спектакли Александра Баргмана – всегда живые структуры, не только способные, но и предрасположенные к саморазвитию.

Дмитрий Циликин,
Газета «Деловой Петербург», 11 декабря 2015