В театральной среде ходили слухи, что после «Гамлета» Виктор Крамер будет ставить «Мастера и Маргариту». Но слухи остались слухами, и после премьеры оперного спектакля «Троянцы» режиссер взялся за Достоевского.
Пустое пространство крамеровского спектакля наполнено множеством смыслов. В спектакле основными «конструкциями» становятся мизансценированные, выверенные по цветовым пятнам и композиционным группам персонажи – восемнадцать обитателей села Степанчикова и первый среди них – Фалалей, раскрашенный бронзовой краской и стилизованный под садовую статую. Крамер вместе с художником (Александр Шишкин) преобразовали пустоту сцены, не отягощая ее предметами и декорациями и взяв за «почвенную основу» Степанчикова поле. «Поле, русское поле» – это нечто коренное, российское, это стремление что-то сеять (чем периодически и занимаются обитатели села во главе с Фомой Опискиным, хотя эти попытки редко приводят к урожаю). Настя в спектакле рассказывает о том, как Фома Фомич, страдая одним из приступов мнительности, пошел в поле, взял заступ и начал копать, приговаривая, что вырастит здесь хлеб, который съел, чтобы не быть нахлебником. Ну и всю репу перекопал. Вот это селостепанчиковское поле и представил нам Виктор Крамер: огромный ковер во всю сцену, где гряды – надувные борозды, доходящие до колена актерам. Чтобы передвигаться по такому полю, нужна особая сноровка – ровного пространства просто нет. Движения персонажей, как и сам ритм спектакля, – синкопированные, гротесковые, такие же сумасшедшие, как и события, происходящие в Степанчикове. С увлечением прыгают персонажи через надувные гряды, влекомые безумными идеями Фомы Опискина, который то иностранный язык учить заставляет, то репу выращивать, то по ночам молиться.
Музыка в спектакле Крамера не просто выразительна, она заразительна, как «идиотизм» Степанчикова. Она сопровождает все «безумные» придумки режиссера, такие как появление племянника Сережи на цирковом велосипеде, в шлеме летчика и с планшеткой – ведь именно так должен приехать «ученый», которых боится «огорченный литератор» Фома. Другой велосипед – «многоседельный», растянувшийся на всю сцену. На этом допотопном и таком сценичном средстве передвижения отправляются обитатели села в погоню за украденной девицей Татьяной Ивановной, само похищение которой не просто сцена – цирковой номер.
Вообще, номеров в спектакле множество. Это каждое появление Видоплясова в исполнении Игоря Копылова, ночное свидание, когда Мизинчиков мелом на доске графически доказывает Сереже Ростаневу выгоду кражи Татьяны Ивановны. У любого из персонажей Степанчикова есть такая «коронная» сцена. Это и страстный монолог красного и гневного Бахчеева (Артур Ваха) с дурацкой коробкой в руках, и исповедь Гаврилы (Евгений Меркурьев), которого Фома Фомич «на старости лет, как скворца», заставил французский «по китрадке» учить. И вот ему, бедолаге, слуге с достоинством, которому бы позавидовали английские дворецкие, приходится «по-заморски лаять да перед людьми сраму набираться». В спектакле Крамера нет просчетов и проходных мест. Здесь все мастерски, смешно придумано и мастерски сыграно. Потому-то и возникает на сцене без декораций и спецэффектов совершенно особенное, ни на что не похожее село Степанчиково.
Но главный персонаж Степанчикова, конечно же, Фома Опискин. «Представьте себе человека, самого ничтожного, самого малодушного, совершенно бесполезного, совершенно гаденького, но необъятно самолюбивого и вдобавок не одаренного ничем, чем мог он хоть сколько-нибудь оправдать свое болезненно раздраженное самолюбие». У Достоевского Фома Опискин – главный носитель зла. Но совсем не это играет Сергей Бызгу. В одной из последних интерпретаций повести (театр Моссовета) Сергей Юрский, тоже не следуя полностью характеристике Достоевского, все же рассказывает историю стареющего монстра, который воскрешает в нашем сознании образ Распутина. В. Крамер сознательно ставит спектакль не про Фому, а про Степанчиково, про избранность этого села. Жизнь, хотя и безумная, возникла здесь только при появлении Опискина и закончится после его ухода, после потери его влияния.
В отличие от обитателей Степанчикова, Фома Фомич Опискин в спектакле Крамера – персонаж абсолютно нормальный. И одет он прилично, и на сумасшедшего не похож. Даже теряешься в первую минуту – как это такой Фома может держать в узде целое село. И все же, как восклицает один из персонажей, «есть причина, по которой все ему поклоняются». И эту причину нашел Виктор Крамер в своем спектакле. Фома в исполнении Сергея Бызгу не злодей и не ангел. И основной темой его героя становится возделывание этого самого селостепанчиковского поля: Фома Фомич, вопреки известной истине «Чтобы изменить мир, измени себя», старается сделать все наоборот – изменить мир обитателей Степанчикова, чтобы измениться самому. Он – сеятель (вспомним идиллическую сцену в конце первого акта, когда в лучах света идут по грядам торжественно-восторженные сеятели во главе с Фомой). Чтобы любить человека, Фоме нужно сделать из него нечто особенное. Главным предметом «переделывания» становится, вне всякого сомнения, бедный мужик Фалалей (Федор Лавров), страдающий за сон про белого быка, исполнение камаринской и неумение солгать в этих двух случаях. В виде бронзовой статуи ангела присутствует он в спектакле, и это – творение Фомы Фомича.
Анастасия Касумова,
«Петербургский театральный журнал», № 25, сентябрь 2001 г.