В театре мелодраму принято делить на действия, в жизни это – хроническая болезнь. Постановка Александра Баргмана «Глубокое синее море» в театре «Приют комедианта» – попытка поставить диагноз если не самой любви, то влюбленной женщине. Еще Лопе де Вега в пьесе «Дурочка» заметил, что женщина умеет красиво и мелодраматично хворать: «Я больна, больна печалью». Современный британский драматург Тэренс Рэттиган считается знатоком женской души. Его перу принадлежит задачка – наблюдение естествоиспытателя: «A любит B. B не любит А. Но B и не просил, чтобы его любили!»
На зрителя сразу напускают туману – лондонского промозглого и душевного таинственного. Двери – виртуальные, вход в помещение – этюдный, поступки – словно выход на трибуну с декларацией. Живьем звучат латиноамериканские напевы, африканские ритмы и прочая экзотическая музыка Айдара Гайнуллина и Дмитрия Тыквина.
Некто, впоследствии оказывающийся скучным букмекером и бывшим врачом, спокойно и чуть снисходительно беседует с публикой, отсылая в чопорную и пуританскую послевоенную Англию. Произносимый Геннадием Алимпиевым текст («бог знает, как устроены эти художественные натуры» и «последнее желание умирающей героини: отключите мобильные телефоны») в пьесе Тэренса Рэттигана отсутствует. Но сегодня ставить спектакль без некоторых вольностей вроде как не комильфо: доверчивого зрителя успели приучить к иллюзии сопричастности, прикормили продуманной спонтанностью.
Под нежную румбу растерянные мужчины методично толкают круг с мигающими лампочками. Между ними мечется женщина в развевающемся парусом платье, словно купившая несчастливый билет на эту безумную карусель. Она пытается объясниться. Ее слушают, но не слышат. Ею вертят, как хотят, и к ней же предъявляют претензии.
Здесь у любого персонажа – свой «скелет в шкафу». На площадке развешаны рамы оконные (душа нараспашку), рамы картинные (художественный вымысел), рамы с подтекстом (держите себя в рамках приличий, не выходите за рамки морали, не смейте идти наперекор обществу). Тем не менее, каждый по-своему смеет, за что и платит сполна. Все они теряют – нет, не то чтобы человеческий облик, напротив: герои пьесы изо всех сил стараются быть истинными, искренними леди и джентльменами. А теряют они ум, честь и совесть, идут на сделку с самими собой, делают себе щедрые скидки и слишком охотно готовы раскрыть свои неприглядные секреты. Из лучших побуждений вмешиваются они в судьбы друг друга, вежливо или бестактно, дрожащими от возбуждения охотниками до посторонних тайных страстей и роковых ошибок.
То, что Маргарита Бычкова в образе миссис Элтон, хозяйки меблированных квартир, поразительно напоминает Фаину Раневскую, замечают многие. И это сходство-намек ей идет. И этот кивок в сторону великой актрисы, реверанс ее ролям, поклон ее таланту более всего совпадает с настроем спектакля: рассказать о неординарной женщине вроде бы с усмешкой, но не без почтительного трепета, отметив красоту, которая – страшная сила.
Александру Баргману, кажется, прискучило самому играть обольстительных мерзавцев, и он с режиссерской щедростью отдал эту роль Роману Агееву. Его Фредди Пейдж, прожигатель жизни, не дурак выпить, любитель поговорить по душам, но ярый противник всякого выяснения отношений, получается у Агеева неоднозначным. Хам, но страдалец, негодяй, но очаровашка. Сам актер безмерно обаятелен, хоть и не образец совершенной красоты. Тут, похоже, отсыл идет к сценическим воплощениям Константина Райкина: не прекрасен, может быть, наружно, зато душой красив наверняка.
Морские глубины выражены в натуре главной героини. Море плещется в бездне глаз, море волнуется в душе одаренной художницы Хестер Коллер, дочери священника, жены успешного судьи и любовницы неудачливого летчика. У замечательной артистки Натальи Ткаченко редкое сегодня лирическое амплуа. Из житейской мелодрамы у нее очень естественно получается подлинная трагедия. Ее Хестер упрямо хочет умереть, потому что ей… стыдно жить. Она вся в себе, с улыбкой Джоконды и горячностью Джульетты, и своею мерою меряет нравственность. Она слишком долго мирилась со своим строгим воспитанием и честно пыталась жить как все: замуж вышла за первого, кто посватался, и влюбилась в первого, кто на нее глаз положил. Она устала бороться за женское счастье. Ей неловко за неискренних людей, за эгоистичных самцов, за любопытных клуш, а главное – за себя. Она смущена своими реакциями и поступками. Эмоции захлестывают ее, как набежавшая высокая волна после безмятежного штиля.
Теперь, когда все чаще звучат призывы серьезно относиться к умной антрепризе, когда все выше поднимают голову небольшие театры, режиссерам вслед за Александром Баргманом стоило бы обратить самое пристальное внимание на артистку Ткаченко, глубокую, как синее море. Зря она – с таким-то своим трепетным отношением к любой роли и подлинным волнением перед каждым выходом на сцену – неприметно, почти вхолостую, служит в Театре комедии. Ее исключительную искренность и нежную поэтичность нужно обязательно, благодарно и активно использовать именно в драме.
Мария Кингисепп,
Блог слов, Май 20, 2008