В этом сезоне в театре Комиссаржевской вышло три премьеры: «Графоман», «Шизгара» и «Опасные связи». Во всех трех занята заслуженная артистка России Маргарита Бычкова. «Диалог» поговорил с ней о новых спектаклях, «редком даре трагической клоунады» и дальнейших планах.
– Расскажите о вашем участии в новых спектаклях театра Комиссаржевской…
– После совместного с Македонией спектакля «Ромео и Джульетта» режиссер Деян Пройковски видимо настолько полюбил нашу труппу, что придумал спектакль «Опасные связи» по роману Шодерло де Лакло. Работая над спектаклем, мы хотели уловить суть отношений Мертей и Вальмона. Елена Прокопьева, балетмейстер «Крепостного балета», учила нас, как можно танцевать сердцем и душой. Получилась пластическая драма, телесно-словесный спектакль, который для меня тоже был нов. Я играю маму Сесиль мадам де Воланж. Это женщина, которая прожила чужие жизни. Господь дал ей внешность и бойкий характер, но все равно в ней нет манкости. Таких женщин в мире много, и они пытаются подражать кому-то: выбирают себе кумира, и пытаются жить его жизнью. У кумира, которого они себе выбрали, это происходит естественно, а у них это только странные попытки и потуги. Моя госпожа де Воланж хотела быть такой же как Мертей, красивой и умной, но она прожила свою жизнь, порхая как бессмысленная бабочка. В итоге жизнь очень странная, неудавшаяся и разбитая. Елена Прокопьева придумала мне одну мизансцену, в которой выражена вся скорбь де Воланж, вся ее беда, вся ее невостребованность.
– Какие впечатления остались от работы над «Графоманом»?
– Для меня был очень сложен вход в этот спектакль. Я очень люблю Володина. Но я не люблю таких мужчин, как Мокин (главный герой пьесы «Графоман» и одноименного спектакля – ИА «Диалог»). Не люблю и все. Но режиссеры мудрее артистов, и Александр Баргман (режиссер спектакля «Графоман» и новый главный режиссер театра Комиссаржевской – ИА «Диалог») придумал такую историю и так повернул это произведение, что мое отношение к Мокину изменилось. К концу спектакля в нем просыпается умный, всепрощающий, обворожительный, сильный, мудрый мужчина.
Мне было очень сложно, когда мы начинали репетировать, хотя моя роль мне изначально нравилась. У меня три разных образа в этом спектакле. Первый – это официантка Катя. Когда я его вычитывала, мою Катю из володинских букв, у меня возникал образ одной актрисы, которой, к сожалению, сейчас уже нет в живых. Мне захотелось отдать ей дань памяти. Я не буду говорить, кто это. Если люди будут узнавать во мне эту актрису, я буду очень рада. Второй образ очень щемящий, это Таня. Она, конечно, удивительная женщина. Она очень простая, но при этом женщина такой великой души, чистоты и искренности, что, когда я ее играю, то пытаюсь подняться сама до этого образа. Это очень для меня дорого. Не знаю, почему, но это еще один экзамен в моей актерской практике. Третий – это такой проходной персонаж. Мы с Родионом Приходько придумали себе неких партийных деятелей 1978 года. Это образ без слов, но он тоже мне очень симпатичен.
– Александр Баргман недавно стал главным режиссером театра Комиссаржевской. Как вы относитесь к его назначению на этот пост?
– Я еще мало сталкивалась с Александром Львовичем Баргманом, как с главным режиссером. Как с режиссером и с партнером мне, слава богу, повезло с ним работать. Кстати, он удивительный партнер. Мы очень верим в Александра Баргмана, как в главного режиссера, потому что это человек одной с нами крови. Когда-то Александр Морфов научил нашу труппу быть гибкой, открытой, европейской и всемогущей. Александру Баргману досталось неплохое наследство.
– Вы учились в Театральной академии на курсе Льва Додина. Театр Комиссаржевской не такой, как театр Додина…
– Неправда. Он не может быть другой. Во все то, чему меня научили Лев Абрамович Додин и Валерий Николаевич Галендеев, я буду верить в любом театре.
– То есть, эта школа всегда с вами?
– А как же? Это великая школа. Я счастлива, что в 1985 году Лев Абрамович Додин принял меня на свой первый самостоятельный курс. Только благодаря ему, я умею то, что умею. Этому же самому я учу сейчас своих студентов. В 2011 году Сергей Олегович Снежкин предложил мне вместе с ним вести курс в Университете кино и телевидения. Мы учим будущих режиссеров кино. Для меня смешно, когда на кафедре режиссуры кино и телевидения спрашивают: «Почему вы и Сергей Олегович такое большое внимание уделяете актерскому мастерству?». Как педагог этого предмета, я говорю: «Простите, пожалуйста, я периодически снимаюсь у ваших выпускников, и для меня загадка, почему они не могут связать двух слов, разговаривая с актерами». (смеется) Как объяснить актеру о внутренних действиях и внешних проявлениях, если он не знает, как это делается? Поэтому я считаю, что это очень важный предмет. Поэтому я могу говорить, что семена школы Додина будут и в них. Я по-другому не умею.
– На сайте театра Комиссаржевской я прочитала, что вы обладаете «редким даром трагической клоунады»…
– Я не знаю, что это, но мне это очень льстит. Мне нравится, когда про меня так говорят. Видимо, я заставляю людей смеяться и плакать. Смех сквозь слезы – это великая вещь. Когда меня называют клоунессой, для меня это лучше всех призов и подарков. Енгибаров был трагическим клоуном, Марсель Марсо, Анатолий Марчевский и я (смеется).
– Вы – заслуженная артистка России. Это важный для вас статус?
– Лично Рите Бычковой это не важно. Это важно для моих родителей, детей, соседей. Важно, наверное, для тех зрителей, которые приходят смотреть мои спектакли.
– У меня сложилось впечатление, что актерская профессия для вас – это не работа, а жизнь…
– Безусловно, это моя жизнь. Слава богу, меня сейчас окружают самые близкие, понимающие эту мою жизнь, люди. Они приняли театр в моей жизни за ее основу, и я им очень благодарна. Я не могу жить без театра, как бы пафосно это не звучало. Здесь моя кожа, кости, сердце, душа. И это театр имени Комиссаржевской.
– Но вы много появляетесь на теле– и киноэкране. Тогда что для вас кино?
– В кино я каждый раз, приходя на площадку, учусь. Мне безумно повезло с режиссерами. Мне было лет восемь, когда Илья Авербах начинал снимать свой фильм «Объяснение в любви». Я была на пробах маленького эпизода. Но, как часто бывает в кино, увы… По ряду обстоятельств я не снялась, но коридоры «Ленфильма» привели меня к другому эпизоду в картине «Строгая мужская жизнь». Там я сыграла дочь персонажей замечательных актеров Антонин Шурановой и Анатолия Пустохина. Тогда я поняла: надо идти в артистки. Мне очень повезло. Потом в кино меня подхватили Снежкин, Месхиев, Рогожкин, Хржановский, Погодин и Сергеев.
– Несколько лет назад вы поставили спектакль «3D». Больше в театральной режиссуре не хотите себя пробовать?
– Очень хочу. Почему актрисы уходят в режиссуру? От недосказанности. Хочется через кого-то выразить то, что не успел сыграть. Ведь годы уходят (смеется). Я очень хочу ставить спектакли и считаю, что это мое будущее. Этим я буду заниматься на пенсии.
Беседовала Маша Всё-Таки,
ИА «Диалог», 5.08.2014