А я разве против? Людей можно понять. Людям хочется приятно провести вечерок, в течение которого ничего не было бы сказано ни про курс рубля, ни про братски-ненавистную Украину, ни про еду, которая умудряется одновременно исчезать и дорожать, ни, наконец, про то, что жизнь тяжела и бессмысленна, но эту тяжесть почему-то приходится сносить, несмотря на бессмысленность.
На такие запросы – насчет славного вечерка – есть релевантные ответы. Вот, в частности, «Театр».
Актриса Маргарита Бычкова, вступив на режиссерское поприще, избрала материал беспроигрышный. Самоигральный. Обреченный на успех. Роман Сомерсета Моэма «Театр», сюжет которого все знают наизусть если не по экранизации Иштвана Сабо с Аннет Беннинг, то уж точно по латвийскому фильму 1978 года с Вией Артмане. Как приятно, отрадно и утешительно поглядеть на жизнь знаменитой английской артистки, которая в середине пятого десятка завела романчик с хлыщом-карьеристом, годящимся ей в сыновья, а тут еще красавец-муж – режиссер, юная соперница, великосветские подруга и поклонник и, главное, практически неограниченное количество поводов менять туалеты.
Этими поводами художник по костюмам Ника Велегжанинова воспользовалась на всю катушку (прибавим «ниток» – выйдет каламбур). Завороженная и восхищенная публика увидит Джулию Ламберт (Татьяна Кузнецова – спектакль поставлен на нее с бенефисным размахом) в зеленом бархате и в красном бархате, в брюках и блузке ришелье, в кремовой нижней сорочке и сценическом костюме Медеи, в элегантном дневном наряде и в блескучем вечернем, в… Фоном для этого двухактного дефиле служит стильная декорация Александра Храмцова: белый павильон, выдержанный во вкусе эпохи модерн, на его средней стене, когда это гримерка Джулии, – огромное обрамленное лампами зеркало, оно же может быть окном, за которым открывается мансарда Тома, того самого хлыща-бухгалтера. Боковые стены стоят к кулисам не вплотную, и мы видим всех персонажей на пути из кулисы к двери, ведущей внутрь павильона, видим служителей в черном, распахивающих эти двери или принимающих отыгравший реквизит. Мало того, герои все время выходят из зала, по залу бегают, ведут диалоги, стоя на сцене и в проходах партера, через головы зрителей, а то и напрямую к ним обращаются, делая их соучастниками этой игры. Игра такая: актеры Театра Комиссаржевской не скрывают, что только понарошку прикидываются британскими актерами из романа Моэма, а на самом деле это мы, ваши любимцы, и посмотрите, как ловко мы умеем подать репризу и уйти на аплодисменты. И нам хорошо вместе, а эта жизнь за стенами театра – тьфу на нее! Забудем! Зато наш театр – красивый, приятный, вообще всецело friendly.
Ну, отдельные злопыхатели, возможно, скажут, что театр эдакого сорта – мещанский. И таким он, кстати, был и в 2005-м, и в 1975-м, разве что видео тогда не имелось – а тут видео вполне толковое (от режиссера Кристины Кутчер). Другие ответят: мол, навевать сон золотой полезно в целях социально-психотерапевтического умиротворения. Не знаю, кто тут прав, не возьму ничью сторону. Замечу лишь, что ровно здесь же третий сезон идет спектакль Александра Баргмана «Ночь Гельвера», где все его создатели занимаются театром как искусством, где трагическая история, рассказанная с необыкновенным художественным качеством, переворачивает твое сознание и надрывает сердце. Тут зрителю главное – не перепутать цель, а потому дорогу: «Ночь Гельвера» – на Малой сцене, а «Театр» – на Большой.
Дмитрий ЦИЛИКИН,
«Деловой Петербург», № 62, 17.04.2015