Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Оксана Базилевич
в спектакле
«Ночь Гельвера»
Трудно писать. Так же трудно, как и снимать. А смотреть еще труднее.
Да-да, я потихонечку учусь воспринимать происходящее на сцене во время съёмки.
Знаете, меня сейчас не сильно беспокоят времена фашизма – видимо, потому что я не был им свидетелем, да и фильмов про войну в детстве пересмотрел множество – пообтёрлось. Точно так же не трогает меня и еврейский вопрос – мне всё равно. Отношения детей и родителей, отношения детей и не родителей, родителей и не детей… Здоровый цинизм, закалённый в схватках с собственной душой – чудесное лекарство от сентиментальности.
Теперь представьте, вот, только что ударили в большой колокол. Один раз. Звук низкий, могучий, благородный, с обертонами. Затих. А вы встали под купол того колокола и коснулись руками его свода. И через ваши пальцы… в самую середину… дрожь старой меди… без звука…
Вот примерно то же самое я ощутил, когда всё закончилось. На несколько часов после оглох и дышал через силу. Честное слово, кто знает – подтвердит, насколько далёк я от сантиментов. И все это сотворили два актёра… Видимо, Мельпомена, беспечно прошедшая мимо меня в юности, решила оглянуться. Недаром я ей в Павловске прошлым летом пятку тёр.
Да-да, я потихонечку учусь воспринимать происходящее на сцене во время съёмки.
Знаете, меня сейчас не сильно беспокоят времена фашизма – видимо, потому что я не был им свидетелем, да и фильмов про войну в детстве пересмотрел множество – пообтёрлось. Точно так же не трогает меня и еврейский вопрос – мне всё равно. Отношения детей и родителей, отношения детей и не родителей, родителей и не детей… Здоровый цинизм, закалённый в схватках с собственной душой – чудесное лекарство от сентиментальности.
Теперь представьте, вот, только что ударили в большой колокол. Один раз. Звук низкий, могучий, благородный, с обертонами. Затих. А вы встали под купол того колокола и коснулись руками его свода. И через ваши пальцы… в самую середину… дрожь старой меди… без звука…
Вот примерно то же самое я ощутил, когда всё закончилось. На несколько часов после оглох и дышал через силу. Честное слово, кто знает – подтвердит, насколько далёк я от сантиментов. И все это сотворили два актёра… Видимо, Мельпомена, беспечно прошедшая мимо меня в юности, решила оглянуться. Недаром я ей в Павловске прошлым летом пятку тёр.