Режиссер: Александр Баргман
В ролях: Оксана Базилевич, Денис Пьянов
Малая сцена Театра Комиссаржевской разделена на две части: в одной вдоль стены растянуто три ряда скамеек, в другой – необходимый минимум декораций и реквизита и два актера. Почему режиссер Александр Баргман решил поставить спектакль на столь малом количестве квадратных метров, объясняется просто – зрители должны видеть происходящее максимально близко и подробно. Только так возможно донести смысл истории двух героев и того, что свершилось больше 70 лет назад в истории человеческой. И одновременно рассказ становится вполне конкретным намеком на то, что может произойти, уже происходит, здесь и сейчас, в Петербурге. В пьесе Ингмара Вилквиста (драматургический псевдоним польского ученого–искусствоведа Ярослава Свержича) нет прямых отсылок ни к хронологии, ни к географии. Но тем, кто имеет пусть даже и невеликое представление об истории ХХ века, несложно догадаться, что речь, вероятнее всего, о 1930–х и нацистской Германии. А точнее – о «Хрустальной ночи». Той самой ночи, когда в нацистской Германии прошла волна еврейских погромов. Той самой ночи, после которой человечество шагнуло в ад.
Крохотная, бедная, чисто убранная квартирка, где живут Карла (Оксана Базилевич) с Гельвером (Денис Пьянов), отделена от внешнего мира дощатой стеной, за которой то и дело раздаются дикие вопли невидимой толпы. Ближе к финалу они усилятся, и станет понятно, что адресованы они и обитателям этого небогатого жилища. Гельвер появляется как раз под эти звуки – энергично размахивающий черно-коричневым флагом, выкрикивающий «Ублюдки!», в ботинках на толстой подошве, в берете, невнятного цвета пиджаке и темных брюках. Не хватает лишь повязки на рукаве. И в памяти всплывают кадры из нацистской парадной хроники и фильмов Лени Рифеншталь, где печатали шаг под звуки марша тысячи юношей и детей. Именно детей, потому что упитанный, круглый и уютный Гельвер – 30–летний мужчина, чье развитие замерло на уровне маленького ребенка и чье сознание так и осталось совершенно незамутненным. Этот взрослый ребенок никак не может взять в толк – что же такого страшного в его рассказе о разорении любимого магазинчика Карлы и гибели его владельцев, почему его мама содрогается от услышанного и сдавленно рыдает. Гельвер – тот самый «ублюдок», «неполноценный», таких нацисты уничтожали в «борьбе за чистоту нации». Что герой Дениса Пьянова именно такой, догадываешься не с первого раза, а когда понимаешь, то осеняет мысль, насколько же точна и проста авторская метафора – ведь молодое сознание легче всего поддается изменениям, в юные головы легче вкачать всевозможный идеологический мусор и потом использовать в зависимости от потребностей. Карла сопротивляется ужасу, который проник в ее пространство, по мере сил. Нежно и терпеливо пытается успокоить своего любимого мальчика. А тот, «заряженный» своим приятелем Гильбертом, местным нацистским вожаком, принимается «дрессировать» свою мать, используя известные ныне методы. Карла под злобные выкрики Гельвера вынуждена подчиниться и маршировать, ползать по полу и вытягиваться по струнке. На ее мольбы сын отвечает физическим насилием – ведь так же поступал Гильберт, а уж он-то знал что делал. Ведь этот Гильберт воспринимает Гельвера как равного себе (до поры до времени, разумеется), награждает тарелкой супа и шнапсом. А значит, он – прав. Но наступают те самые пора и время, и неуклюжего и неловкого мальчика-мужчину швыряют в кузов с такими же несчастными. Однако ему удается бежать. Дрожащий от страха и непонимания происходящего, он ищет защиты у единственного родного человека. А Карла, чтобы спасти своего сына от очевидно мучительной смерти, предлагает игру – съест ли он разноцветных пилюлек больше чем всегда или не сможет. И мальчик радостно заглатывает все.
Текст Свержича заканчивается ремаркой: «По лестнице тянут два тела, которые бьются о ступени. Карла все это время стоит и улыбается». Александр Баргман придумал свой вариант, не сказать, что изобретательный и неожиданный, однако действенный. Когда Оксана Базилевич выпрямится и устремит взгляд на тех, кто сидит прямо перед ней, за ее спиной с грохотом опрокинется верхняя часть стены с прибитой к ней обувью, владельцев которой еще минуту назад зрители видели перед собой и представляли.
Наталия Эфендиева,
«Pulse», 2013, 24 марта