Волей случая режиссёр Андрей Корионов сделался специалистом по «новой драме» (в «Приюте комедианта» идёт его спектакль «Лето, которого мы не видели вовсе») и в этом качестве успел даже принять награду – как главная надежда петербургской сцены. Но тут он как раз поставил в том же «Приюте» драму весьма и весьма старую…
Двухэтажные подмостки, слева железный балкончик, вдоль арьера двигаются ширмы. Основные цвета декорации и костюмов – чёрный и коричневый. Если пристально вглядеться, можно увидеть тонкие штрихи серебристого, красного, охры. Единожды восхитившись, это можно счесть отсылкой к Рембрандту, но на протяжении остального спектакля придётся просто старательно щуриться в поисках чёрного человека на коричневом фоне. В полумраке. Света на сцене примерно столько же, сколько цвета. Один раз, правда, нас ждёт богатая «картинка»: открываются «окопы», а со всех сторон валит дым, подкрашенный красным и синим фильтрами прожекторов. Персонажи спектакля сдавлены мрачными плоскостями со всех сторон, потолок низко нависает у них над головами, и можно понять, отчего они все так унылы. Попробуй быть весёлым, когда кругом мрачно и темно. Вот они и бродят, понурые, туда-сюда, топчутся на тесных ступеньках, стараясь друг на друга не глядеть, и разговаривают сквозь зубы…
Никто не говорит, что режиссура – это непременно сложная метафорическая система и замысловатый образный ряд. Вполне возможно, что Корионов – из тех режиссёров, что предпочитают «умереть в актёре». Прекрасный, самоотверженный выбор. Но решившись благородно умереть в актёре, вероятно, стоит проследить ещё при жизни, чтобы актёр не двигался по сцене плоской картонной куколкой: с неизменным выражением лица, вытаращив глаза, подёргивая руками и выкрикивая реплики на одной ноте.
На роль Сирано приглашена звезда. Андрей Носков учился у Андрея Андреева, на том самом курсе, который изумительно танцевал. В новой премьере «Приюта» мы видим тому очередное подтверждение: когда Сирано в исполнении Носкова кланяется, фехтует или просто кривляется, от него трудно оторвать взгляд. Гибкий, ловкий, грациозный, как молодой ягуар, Сирано прекрасен в движении. Но не в слове. Здешний Сирано – невротик, истерик, скандалист и плакса. Какой там лукавый бретёр, какой там трогательный поэт, какое там «с солнцем в крови рождены»! Он даже блистательную «Балладу о дуэли» ухитряется наполовину проглотить, а оставшуюся половину произнести, как поминальную молитву.
Роксана – Екатерина Клеопина – очаровательна, и даже костюм небогатой пейзанки, сарафанчик со шнуровкой поверх белой открытой блузки и плохо накрученный локон на лбу её не портят. Выражений лица у Роксаны два: неулыбчивое, обозначающее задумчивость, и улыбчивое, обозначающее всё остальное. Даже когда на её глазах убивают Кристиана, она всё равно широко и приветливо улыбается. Роксана машет руками, как кухарка-простолюдинка, интонирует примерно так же, а прибыв под осаждённый Аррас, обретает до того специфическую манеру говорить и двигаться, что кажется, будто красавица ошиблась пьесой и забрела в героическую комедию Ростана из «Трёхгрошовой оперы» Брехта.
Кристиана играет миловидный блондин Павел Чинарёв. Кристиан де Невилет у Ростана, как мы помним, барон и офицер. Наш Кристиан сутул, неуклюж, теребит манжеты и, встав в позицию для дуэли, левую руку держит по-борцовски перед плечом, словно намереваясь в случае утраты шпаги перейти к мордобитию. Положенный ему текст он проговаривает, набычившись, с одной и той же капризной интонацией дурно воспитанного мальчика, и произносит «чё» вместо «что». Известно, что барон – провинциал. Но не до такой же степени.
Есть в спектакле ещё прекрасный юноша ле Брэ – Антон Гуляев. Обаятельный, приветливый и всегда почти такой же весёлый, как Роксана. Есть злодей граф де Гиш – Александр Кудренко, персонаж, исполненный неизменной мрачности. Есть массовка, которую изображает артист Сергей Вензелев. В его исполнении появляется и ещё одна загадочная личность – робкий турок в несвежей белой одежде и чалме. Он приносит письмо от де Гиша и тайно венчает Роксану с Кристианом. Турок. В чалме. Венчает. Расскажите кто-нибудь маэстро Корионову, чем капуцин отличается от сарацина!
И есть кондитер Рагно в исполнении Геннадия Алимпиева. Смешной стареющий романтик, хлопотливый, заботливый и немножко трусоватый, легко располагающий к себе, всеобщий друг и благодетель. Совершенно непонятно, почему, имея в своём распоряжении артиста Алимпиева, режиссёр назначает на Сирано артиста Носкова. А если режиссёр не даёт Алимпиеву Сирано, зачем он вообще выпускает его на сцену, неужели не видит, как одно присутствие артиста Алимпиева обесценивает потуги всех остальных?
Когда режиссёр ставит спектакль, в котором не решено пространство, не простроены характеры, голоса и движения не поставлены, а пьеса не разобрана дальше непосредственной фабулы, – спектакль, демонстрирующий отсутствие владения банальной техникой, – такой спектакль гонят с подмостков, как ростановский Сирано гнал Монфлери. Право, пусть бы режиссёр Корионов оставался специалистом по «новой драме». Ведь «новой драме» все эти технические ремесленные тонкости без надобности.
Елизавета Минина,
Империя драмы, № 32, декабрь 2009